Он жалел, что приволок её в свой дом. Эту шуструю, слишком умную и пронырливую девицу. Не такой должна быть девчонка, которая полжизни на улице провела. Он сам вырос в грязных трущобах, почти на улице. Знал, что за существование там. И никогда не видел таких смышлёных. Если только в зеркале. Все выросшие рядом с ним девки в шлюхи пошли с двенадцати лет. Некоторые спились, остальные клеем себя уморили.

Выросшему в грязи и помойках Молоху было странно наблюдать, как эта соплячка карабкалась вверх, цепляясь едва ли не зубами за его яйца. Хитрая, умная. Она складывала в заначку всё, что он ей давал, до копейки, не позволяя себе даже конфет, от которых безумно тащилась. И ему пришлось покупать домой шоколад, хотя сам его сроду не ел.

Молох понимал, зачем она пытается его соблазнить. Чтобы остаться рядом. Чтобы он взял на себя ответственность за неё. Прилипала доставучая.

Бесила его поначалу знатно. Особенно когда возвращался с заказов. Ему бы отдохнуть нормально, впасть в сон и забыться дня на два. Нелегко это — людей мочить. Кто бы что ни говорил. Иногда хотелось волком выть от того, как всё заебало. А тут ещё она. Соплячка эта сраная. Халат сняла и голая выскакивает. А у него возьми да встань на эту курицу. Еле сдерживал себя. И боялся. Почему-то боялся причинить ей боль. А ведь он мог. Иногда так клинит, что даже не сразу понимает — он не на работе. Он дома.

Приходилось вышвыривать Соньку из дома, а самому, передёрнув в душе, падать в постель и быстро засыпать, пока та не вернулась. После сна всегда становилось легче. Но сегодня… Сегодня проблема вернулась. Старая травма дала о себе знать. Снова.

Он уже заметил первые симптомы.

Сначала прошибает потом, жутко болит голова и особенно виски. Кажется, будто глаза выскочат из орбит и взорвутся нахрен. И в глотке жутко сушит. Хоть сколько воды не пей, жажду не унять. Только спиртное помогало, но он знал, что нельзя. Стоит выпить, и ему просто башню снесёт от триггеров.

Высыпал на стол полпузырька тёмно-красных капсул, смахнул их в ладонь и запил ещё горячим кофе. Боли в обожжённой глотке уже не чувствовал. Это плохо. Значит, скоро накроет. А тут ещё Сонька с минуты на минуту припрётся. Только бы под руку не попала.

Закрыл глаза. Тряхнул головой. Немного отпустило. И Молох, даже не зайдя в душ, упал на кровать. Седативные действовали быстро, но мозг упрямо не хотел отрубаться. И только когда хлопнула входная дверь, его, наконец, скосило. Повезло Соньке.

ГЛАВА 20

ГЛАВА 20

Елисей спал, раскинув на кровати руки и ноги и тяжело дыша. Я бы не заметила, но он оставил дверь в свою комнату нараспашку. Интересно, Елисей всегда так спит?

Тихонечко подошла к нему ближе, застыла, вытянув шею.

С ним было что-то не так. Частое, сиплое дыхание, льющийся ручьями пот, которым пропиталась вся подушка, и скрежещущие во сне зубы. Да он болен. Простыл, что ли?

Осторожно протянула руку и коснулась его лба. Тёплый, но температуры нет. Странно. Присела рядом, взяла с тумбочки стакан с водой и поднесла к его губам.

— Попить хочешь? — прошептала, рискуя нарваться на хороший такой нагоняй, но он не шевельнулся. — Эй! Попей водички. Сразу легче станет, — зачем-то начала его уговаривать, и он приоткрыл глаза.

— Ты кто? — хрипло, зло бросил мне.

— Я… Я же Соня. Помнишь меня? — мне стало дурно от его нехорошего взгляда. И он явно меня не узнавал. Что за…

Закончить свою мысль он мне не дал, опрокинув на кровать и больно сжав горло. Так сильно, что я закряхтела и застыла в ужасе. Упавший на пол стакан разбился. В голове промелькнула одинокая мысль, что сейчас он меня удавит и выкинет на помойку, как сраного котёнка. И всё…

Но у Елисея на меня были другие планы, о чём свидетельствовала рука, отпустившая горло и поползшая по груди и животу вниз, попутно больно сминая тело даже сквозь одежду. Расстегнув ширинку на моих джинсах, он дёрнул их с меня, едва не раня кожу, а потом отшвырнул в сторону. Дёрнул меня за бёдра, укладывая под себя и, устроившись между ног, толкнулся в меня своим членом.

Это всё происходило быстро и молча. Будто у нас подобное в порядке вещей. И я, охреневшая, не издала ни звука, пока он вторгался внутрь. Поначалу показалось, что он делает что-то не так и войти в меня не сможет, но, когда твёрдый ствол протиснулся между сухих губ и надавил на невидимую преграду, я вскрикнула. Впрочем, уже было поздно. Он даже не остановился, уткнувшись в подушку над моей головой и мощными выпадами вколачиваясь в мою промежность. Толчки были такими быстрыми, что я едва успевала дышать, да и он был слишком тяжёлым, что задачу мне вообще не облегчало. А боль внизу живота из резкой и яростной превратилась в ноющую, и к окончанию я уже едва чувствовала свои ноги.

Рванув вверх футболку и оголив пупок, он кончил мне на живот, а потом упал рядом, закрывая рукой лицо. Я уставилась на его член, весь в крови и сперме, и молча поджала под себя ноги. А Елисей задрых, тут же засопев. Ничего себе организм у человека… А может, он под наркотой был?

Я коснулась его плеча со змеёй, провела пальцем по её жалу и, убедившись, что он действительно спит, тихонько встала с кровати. По ногам потекла мутная жидкость — выделения вперемешку с кровью. На носочках побежала в ванную, чтобы не испачкать ковёр, и быстро смыла с себя всю гадость.

А потом оделась, вернулась в его комнату и принялась шарить по карманам. Было жутко страшно. Не от того, что он может проснуться и поймать меня, а от того, что я могу найти у него наркоту. Больно взгляд у него был неадекватный. А уж я наркоманов навидалась. Могу по одному взгляду отличить бухого от обдолбанного. И ломку видела. И что происходит с ними потом… Как загибаются они в притонах и лежат там по полгода. Самое страшное — это наркота. Дерьмо, которое сгубило не одну тысячу людей.

Не знаю, что я делала бы с наркотиками, найди их у него. Не знаю даже, что делала бы дальше… Ушла бы? Точно нет. Ни за что. Но так хотя бы знала, что с ним происходит. И, может, попыталась бы помочь. Хотя и слабо представляла, как это возможно.

Но, к своему удивлению, я не нашла ничего. То есть, совсем ничего. Абсолютно. Пустые карманы. Ни документов, ни каких-либо мелочей, вроде зажигалки или оторванной пуговицы. Вообще ничего. Будто он надел новую одежду. Прошлась и по другим карманам, добралась до одежды в шкафах и выдвижных ящиков. Тумбочки, комод… Ничего. Странно, но я и в его машине не видела личных вещей. Как такое может быть?

— Кто же ты такой? — прошептала тихо, разглядывая голого мужика. Красивый такой, с кубиками на прессе и… большим, ровным членом, что даже в спящем состоянии выглядел весьма внушительно. У него, собственно, всё большое. Губы слегка потрескались, и отросла щетина. И круги тёмные под глазами, но это его, как ни странно, совсем не портило.

Обыск закончила в прихожей и, так ничего и не отыскав, села на пол, привалившись к полке для обуви. Сзади что-то клацнуло. Я обернулась, присмотрелась к небольшой дверце за полкой. Вентиляционная шахта?

Отодвинув полку, приоткрыла дверцу и пошарила там рукой. Нащупав груду какого-то железа, потянула одну штуковину к себе и открыла рот, увидев ствол. Настоящий. Это был автомат, насколько я поняла. А ещё целая гора другого оружия. Ножи, пистолеты, почти всё в разобранном виде и смазанное машинным маслом.

Сложив свои находки на их место, плотно прикрыла дверцу и вернула полку на место. Долго смотрела в стену, кусая губы и поглядывая на дверь его спальни.

Ну и что, что бандит? Плевать мне. Он жизнь мне спас, а на это не каждый способен. Чаще всего погибающего на улице бомжа обходят стороной именно «хорошие» люди. Или как там принято называть благочестивых членов нашего общества? А он не оставил меня загибаться в подъезде в луже собственной крови. Не побрезговал и не сделал вид, что не его это дело.

Да и вообще. Мало ли, у кого может храниться оружие. Оно там лежит разобранное и явно ни разу не использованное. Может, он коллекционирует, а прячет — потому что нет лицензии.